Из истории застолий. часть 2.

— Стыдись! — сказал ему Кульковский. Неужели ты ценишь свой кафтан дороже этой дамы?

Таким образом гость должен был поплатиться своим новым, очень дорогим кафтаном и дал себе слово больше не посещать Кульковского.

Гостем был генерал-аншеф и генерал-адьютант Андрей Иванович Ушаков, впоследствии — граф.
ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА (1709-1761), императрица (1741-1761)

Современники называли ее «веселой царицей». Иногда боязливо. Балы, маскарады, музыкальные и драматические представления итальянских, немецких и русских трупп — все эти шумные «променады» затягивались далеко за полночь. Сама же государыня отходила ко сну где-то в шестом часу утра. Что это было — натура «совы» или боязнь повторения ее собственного ночного переворота 25 ноября — трудно утверждать доподлинно. Но недолгое ее правление прошло в бурных застольях и людных карнавалах, в музыке, танцах и … страстных молитвах, которым императрица уделяла немалое время.

В елизаветинские времена придворным торжествам и, естественно, застольям, возвращаются чинность и продолжительность. Приведем описание придворного бала, данного 2 января 1751 года в «Петербургских Ведомостях». В этот вечер «как знатные обоего пола персоны и иностранные господа министры, так и все знатное дворянство с фамилиями, от 6 до 8-го часа имели приезд ко двору на маскарад в богатом маскарадном платье и собирались в большом зале, где в осьмом часу началась музыка на двух оркестрах и продолжалась до семи часов пополуночи. Между тем были убраны столы кушаньем и конфектами для их императорских высочеств с знатными обоего пола персонами и иностранными господами министрами в особливом покое, а для прочих находившихся в том маскараде персон в прихожих парадных покоях на трех столах, на которых поставлено было великое множество пирамид с конфектами, а также холодное и горячее кушанье. В оной большой зале и в парадных в паникадилах и крагштейнах горело свеч до 5000, а в маскараде было обоего полу до 1500 персон, которые все по желанию каждого разными водками и наилучшими виноградными винами, также кофеем, шоколадом, чаем, оршатом и лимонадом и прочими напитками довольствованы».

Добавим, что в отличие от Европы, где отправление естественных потребностей на балах и приемах было достаточно вольным и гости могли мочиться в камины, за дверями, с балконов (Людовик XIV периодически переезжал из Версаля в Лувр, а оттуда в Фонтенбло, поскольку после больших приемов эти дворцы приходится изрядно отмывать и проветривать), в России активно пользуются специальными вазонами. Во второй половине бала лакеи буквально сбиваются с ног, публично разнося горшочки, чтобы гости могли укрыться с ними за установленными в углах залы ширмами. Такая процедура не считалась неприличной и вполне вписывалась в нравы того времени. Торжественный подарок изящной ночной вазы был естественен. Более того, таким подарком можно было похвастаться, его выставляли на видное место.

Туалетная комната императрицы в Петергофе — с зеркалами и туалетными столиками, была оборудована настоящим туалетом со стульчаком, похожим на дачные отхожие места. В особых случаях даме подавалась ночная ваза «бурделю» (специальная дамская).

Мы просим прощения у читателей за столь непривычные в трудах такого рода подробности и обещаем впредь обходить их. Быть может некоторым оправданием подобному отступлению послужит весьма известный в те времена анекдот:

Но вернемся в елизаветинские времена. Продумыванию системы своей шумной жизни Императрица уделяла не меньшее внимание, чем многочасовому рассматриванию списков приглашенных с карандашом в руках. Именно она ввела обыкновение подавать посреди ночного веселья не только прохладительные напитки и мороженое, но и горячие супы, дабы подкрепить силы утомленных кавалеров и флиртующих дам. Она же стремилась лично проконтролировать состав закусочного стола и набор вин, не забывая о легких сладких дамских винах и ликерах.

Среди собственноручных записочек Елизаветы Петровны к генерал-поручику В. И. Храповицкому, писанных на маленьких обрывках серой бумаги (экономна была императрица!), сохранилось несколько хозяйственных распоряжений, весьма характерных для ее стиля и способа управления столом:

«Прикажи немедленно закупить свежева мяса [здесь и далее орфография автора сохранена-П.Р.], а соленое, коли дома, сиречь на Смолном дворе, имеется, то вели по тем же местам изътолько же числом, как в светлое воскресенье роздано было, а вкакия места, то сам знаешь, чтоб и они могли разговется; то вели сей вечер, сколко возможно, послать, а досталное хотя зафтре.»

«Надеюсь на караблях груш и паргамутов [бергамот — сорт груши-П.Р.], то сам сесди [съезди-П.Р.] и купи по две бочки каждаго и осьтавь две в Питерсбургхе, а две к нам пришли; а ежели еще не привесли, то скоро надеюсь, что привесут, и не медля к нам пришли»…

На балы и маскарады собирались обычно к шести часам вечера и после танцев, флирта и игры в карты, часам к десяти, императрица с избранными ею лицами усаживалась за стол. Затем в столовую входили остальные приглашенные, ужинавшие стоя и потому недолго. По сути дела, они лишь слегка утоляли голод, потому что, следуя этикету, перекусив, следовало удалиться, оставив восседать за столами наиболее приближенных к императрице лиц. В застолье шел разговор не просто бытового и светского характера — Елизавета Петровна ввела в обыкновение обсуждать в подобном общении дела государственные и даже политические. Конечно, такие посиделки не затрагивали тем острых. Это была своего рода информация о ситуации в стране и в мире для узкого круга, переданная, в так сказать «неофициальной обстановке».

После окончания ужина танцы возобновлялись и длились до поздней ночи.
ПЕТР ТРЕТИЙ (1728-1762), император (1761-1762)

Племяннику Елизаветы Петровны — Петру III предстояло царствовать всего полгода. Он любил шумное говорливое застолье, в котором сам много балагурил и резвился. Молва превратила его в шута и кривляку. Он любил и умел крепко выпить — и общественное мнение обратило его в запойного, пропащего человека. Ему были чужды и откровенно скучны храмовые ритуалы — и церковь готова была обвинить «помазанника божьего» в крамоле и атеизме… Немалая роль в подобных «перевертышах» принадлежала его супруге, будущей императрице Екатерине Великой.

Обедать Петр III садился обыкновенно часа в два или в три — после объезда разных учреждений. Как правило, за царским столом собиралась шумная компания: вместе с царем столовались от десяти до тридцати человек. Причем, это были не банкеты и не праздничные застолья — там количество собравшихся постоянно было за сотню.

Начинался обед с пунша и вина, которые лились рекой, разжигали аппетит и подогревали страсти, с которыми обсуждались любые проблемы. Душой стола был сам Петр Федорович, говоривший много и страстно. Современники вспоминают, что уже за несколько комнат от столовой слышался голос государя, который «был очень громкий, скорый, и было в нем нечто особое и такое, что можно было его не только слышать издалека, но и отличать от всех прочих». Излишней болтливостью Петр отличался с юных лет и многие его воспитатели тщетно пытались внушить будущему императору пагубность этого качества.

Если в первые два месяца правления Петр III еще как-то и сдерживал пыл и страсти сотрапезников, то позже обыкновенные обеды стали все более приобретать качества заурядных пирушек и даже попоек, вызывавшие укоры как россиян, так и зарубежных его современников.

Обед обыкновенно длился около двух часов, после чего государь недолго отдыхал, а затем отправлялся либо кататься, либо играл в бильярд, а изредка в шахматы и карты. Единственным событием, которое могло прервать пирушку, становился городской пожар (а случались они весьма часто). Петр III мгновенно оставлял все дела, отправлялся на пожар и лично руководил его тушением…

Увы, даже признание преобразований Петра III культурной Россией не спасло его от нового дворцового переворота. Грянуло 28 июня 1762 года и интрига Екатерины и Орловых была осуществлена. Это был самый банальный заговор, когда самого монарха не было в столице, армию просто подкупили, а для усмирения ненужных волнений столица была буквально залита вином.

Сохранился любопытный документ — «Реэстр» Ивана Иордана Чиркина о том, сколько «в кабаках и погребах сего 1762 году июня 28 дня по нынешнему случаю солдатами и всякого звания людьми безденежно роспито питей и растащено денег и посуды».

Отчет приводится по продажным ценам:

«В Санкт-Петербурге питей на …….5031 руб.70 и 1/4 коп. украдено денег и посуды на …… 310 руб.67 коп.

В Петергофской дистанции питей на 6242 руб.76 и 1/4 коп. украдено денег и посуды на ….. 1671 руб.14 и 1/4 коп.

В Красносельской питей на …….. 1775 руб.31 и 1/4 коп. украдено денег и посуды на ……..65 руб.90 коп.

В Ближней что по Петергофской дороге питей на …….2872 руб.34 и 1/4 коп. украдено денег и посуды на …….436 руб.84 коп.

В Смоленской вверх по Неве реке питей на …….3861 руб.1/4 коп. украдено денег и посуды на …….102 руб.22 коп.

В Сестрорецкой дистанции питей на ……. 300 руб.69 и 3/4 коп. украдено денег и посуды на ……. 26 руб.60 коп.

Так лихо погуляли Петурбург и Ингермаландия (пригород по берегам Финского залива и Невы) в этот черный для Петра III и светлый для будущей императрицы Екатерины II день. Сама власть предоставила возможность „солдатам и всякого звания людям“ устроить питейную вакханалию. Обвиняя свергнутого императора в пьянстве, новая власть взошла на престол именно под знаменем „питей“.

Перепившиеся мужики разгромили несколько кабаков и возжелали пойти бить иноземцев. Но подошедшие войска быстро восстановили порядок. Меж тем и сами иностранные граждане, прослышав о перевороте и спеша выказать благочестие и упование на новую императрицу, стремились поддержать принятые меры. Так, к примеру, французский и австрийский посланники поспешили защитить свои особняки тем, что послали слуг купить несколько бочонков водки, выставили их возле входа в здания и повелели прямо из ковша угощать всех проходящих мимо солдат. …По всем улицам и прешпектам светлейшей столицы (напомним, дело происходило в самый разгар белых ночей) вповалку лежали разудалые мужички и солдатики. Начиналось время Екатерины Второй.
ЕКАТЕРИНА II ВЕЛИКАЯ (1729-1796), императрица (1762-1796)

Во времена правления Екатерины II как в столице, так и в Москве одним из важнейших предметов роскоши считались кухня и буфет. И хозяева славились прежде всего не красотой особняка и роскошью обстановки, но широтой приема и качеством подаваемой еды. Важно отметить, что в большинстве домов, особенно в Петербурге кухня и вина были преимущественно французскими. Париж становился законодателем моды. В свете говорили по-французски, одевалсь на французский манер, выписывали французских гувернеров, лакеев, поваров… Лишь в старых знатных домах оставались искусные повара традиционной русской кухни, умевшие готовить так называемые „уставные блюда“ — колобовые и подовые пироги, кулебяки, щи сборные, юшку, жареную огромными кусками свинину и молочных поросят, сальники, сбитень… Но и у таких хозяев в меню исподволь начинали проникать французские паштеты, итальянские макароны, английские ростбифы и бифстейки…

Традиционные ватрушки, калачи и бублики, подаваемые к чаю с вареньем и маслом, довольно легко дополнялись, а кое где и сменялись пирожными, бланманже, муссами и желе. Бутылка французского вина стоила тридцать копеек, шампанское — втрое дороже.

На ужин с десертом готовили новые для того времени напитки (крюшон, сидр), запасались редчайшими фруктами, названия которых были для многих новы (ананасы, киви, манго…)

В поварское искусство входило стремление удивить, потешить гостей невиданными, непривычными и необычными яствами.

Тем не менее, свое пристрастие императрица отдавала большей частью… квашеной капусте в любом виде. Дело в том, что долгие годы поутру она умывала лицо рассолом от квашеной капусты, справедливо полагая, что таким образом дольше сохранит его от морщин.

Вкусов своих Екатерина не скрывала.

***

Однажды, после ссоры с М.В.Ломоносовым Екатерина мудро пошла на перемирие первой и приехала в дом к ученому. Случилось, что ее визит совпал со временем обеда и несколько смущенный российский гений вынужден был пригласить гостью к столу.

— Только не обессудьте, Ваше Величество, — промолвил он. — У нас ныне каша да кислые щи…

— Да ведь это ж и моя любимая еда! — ничуть не слукавила Государыня и, приняв ложку, с удовольствием принялась хлебать горячие наваристые щи.

Мировой устраивать не пришлось. За столом все прежние отношения были восстановлены и, прощаясь, императрица пригласила Ломоносова к своему застолью во дворце, пообещав угостить не менее горячими щами, чем те, коими потчевал гостью ученый. Сия крылатая фраза в те годы публиковалась во многих газетах мира.

***

Екатерининские времена упрочили старый русский обычай давать прислуге „на чай“. В Петербурге, а особенно в Москве любили покутить и одарить прислугу так, чтобы надолго запомнилось. Например, граф П. А. Румянцев только не чаевые тратил 10 тысяч рублей в год (в конце XVIII века „на чай“ обыкновенно давали 25 копеек). Князь А. Н. Голицын же вообще прославился тем, что уходя из кабака, кидал через плечо в раскрытые двери золото.

***

Как-то раз, за обедом у императрицы, зашел разговор о ябедниках. Екатерина предложила тост за честных людей. Все дружно подняли бокалы, один Разумовский не дотронулся до своего. Государыня, заметив это, спросила его, почему он не доброжелательствует честным людям?

— Боюсь — мор будет, — отвечал Разумовский.

***

Однажды, путешествуя по берегам Волги, Екатерина II спросила местных жителей, большая часть из которых была рыбаками: довольны ли они своим положением?

— Мы очень были бы довольны заработками своими, — отвечали они, — если бы не были обязаны отсылать в конюшни Вашего Величества значительное количество стерлядей. А стерляди — очень дороги.

— Хорошо сделали вы, — отвечала им Императрица, улыбаясь, что уведомили меня об этом; а я до сих пор не знала, что лошади мои едят стерлядей! Постараемся это дело поправить.

***

Екатерина II обыкновенно просыпалась в 6 утра, сама одевалась (что при тогдашней моде было занятием утомительным) и разводила камин. Ела два раза в день и только посмеивалась, если жареное мясо усыхало и было больше похоже на подошву. Не пила спиртного, зато обожала кофе и смородиновый сок.

***

К празднованию 75-летия Санкт-Петербурга императрица Екатерина II получила подарок из Тулы. Но не самовар, а роскошный печатный пряник диаметром в три метра. Это был самый большой пряник в мире (наши попытки отыскать аналоги в книгах всевозможных мировых рекордов успеха не имели).

На пряничном поле раскинулась подробная карта российской столицы с указанием даже мелких проулков и тупичков. Впрочем, так утверждают современники, проверить эту информацию, увы, невозможно. Пряник был съеден точно в день юбилея.

***

В дореволюционной России среди высшего общества существовал обычай приглашать после хорошего обеда в столовую повара, которого собравшиеся не хвалили, а поздравляли с удачным блюдом или подбором блюд. Это правило ввела Екатерина II, которая неукоснительно соблюдала его. Вместе с тем стоит отметить, что эта власто- и сластолюбивая женщина, распоряжавшаяся судьбами миллионов подданных и управлявшая одной из самых мощных мировых империй, никогда не выказывала негодования, если мясо было пересушено или даже подгорело. Она лишь деликатно улыбалась всем присутствующим и съедала поданную порцию целиком, подавая присутствующим пример терпимости.

Между тем, нередко случалось, что вызвав повара и выразив ему восхищение за прекрасный стол, Екатерина сама могла лишь слегка прикоснуться к трапезе, давая знак к началу обеда для всех присутствующих, а потом и вовсе не ела. Лишь следила за присутствующими: всем ли всего достаточно?!

Однажды во время какого-то обеда обер-гофмаршал заметил, что гости, испробовав кушанье, отодвигают от себя тарелки. Он лично испробовал все блюда и нашел их несъедобными то ли пересолеными, то ли пропитавшимися кухонным чадом.

Обер-гофмаршал повелел жестоко наказать повара, отвечавшего за сию трапезу. Но о его решении вовремя прослышала императрица и призвала обоих в свои покои.

— В чем провиность сего повара? — спросила она. Обер-гофмаршал поведал ей о причине недовольства, прибавив, что и сама Государыня в том могла убедиться.

— Однако же он старался, — молвила Императрица. — И не его вина в том, что вышло против его воли. Повар — тоже человек!..

С тем и отпустила перепуганного повара восвояси, настрого потребовав не чинить ему зла. Молва не донесла до нас сведения: остался ли тот повар на императорской кухне. Но можно утверждать, что судьба была к нему благосклонна.

***

Однажды в Царском Селе императрица проснулась ранее обычного и вышла на дворцовую галерею подышать свежим воздухом. И вдруг видит: у подъезда несколько придворных служителей спешно нагружают телегу казенными съестными припасами. Екатерина долго смотрела на эту работу, не замечаемая служителями, наконец, крикнула, чтобыкто-то из них подошел. Воры оторопели и не знали что делать. Императрица повторила зов, и тогда один из служителей явился к ней в величайшем смущении и страхе.

— Вы, кажется, нагружаете вашу телегу казенными припасами? — спросила Екатерина.

— Виноваты, Ваше Величество! — отвечал служитель, падая ей в ноги.

— Чтоб это было в последний раз! — сказала императрица. — А теперь уезжайте, иначе вас увидит обер-гофмаршал и вам жестоко достанется от него, а мне придется вас уволить!

Несмотря на грозное предупреждение, красть россияне не переставали даже из-под самого носа монархов.

Так однажды поутру Екатерина позвонила в колокольчик, но никто из прислуги на ее зов не явился. Она идет из кабинета в уборную и в одной из задних комнат видит, что истопник усердно увязывает толстый узел. Заметив императрицу, он оробел и упал перед ней на колени.

— Что такое? — спросила она.

— Простите меня, Ваше Величество!

— Да что же такое ты сделал?

— А вот, матушка-государыня, узелок-то набил всяким добром из дворца Вашего Величества.

— А что же тут у тебя?

— Да немного, матушка: кастрюлька жаркого, да пирожные, несколько бутылок пива, да несколько фунтиков конфект для моих ребятишек. Я отдежурил мою неделю и теперь отправляюсь домой.

— Да где же ты хочешь выйти?

— Как всегда, по этой лестнице.

— Нет, здесь не ходи, тут встретит тебя обер-гофмаршал, я боюсь, что после него и детям твоим ничего не достанется. Возьми-ка свой узел и иди за мною.

Она вывела его через залы на другую лестницу и сама отворила дверь:

— Ну, теперь с Богом!

В записках Якова де Санглена, правда, упоминается, что она сама пожаловалась на воришек обер-гофмаршалу, но при этом добавила: „Пусть их кушают на здоровье. Смотри только, чтоб не свезли всего, а то мне нечем будет кормить гостей моих“.

В другой раз, гуляя по саду, императрица заметила, что лакеи несут из дворца на фарфоровых блюдах персики, ананасы и виноград. Чтобы не встретиться с ними, Екатерина повернула в сторону, сказав окружающим:

— Хоть бы блюда мне оставили…

***

Случилось однажды Екатерине II прогуливаться вместе с флигель-адьютантом генералом Левашовым. Увидев в том месте, где стояли некогда прескверные домишки, два огромные и прекрасной архитектуры каменные дома, сказала:

— Боже мой! Как еще строят здесь! И какие хорошие строения! Давно ли сие место было скверное, а теперь какие дома стоят.

— Так, государыня, отвечал Левашов.- Но жаль, что фундаменты у обоих домов очень слабы.

— Как слабы? Место, кажется, здесь сухое и высокое.

— Так, государыня, однако один из них построен на фундаменте из кофея, другой на фундаменте из углей.

— Как это? — спросила государыня, удивясь.

— А вот как. Это дом вашего кофешника, получающего жалование 200 рублей, а это — комиссара угольного, получающего жалование 150 рублей в год; дом же один приносит до 7000 рублей дохода.

***

Среди всех подарк