Валерий Колягин. Тайна Долгоносихи. часть 5. окончание.

Слабая физически, но, настырная и упорная внутренне, она штык за штыком, вгрызалась в плоть могильной земли, не замечая ничего вокруг, пока не добилась своего, пока не выкопала ямку, соответствующего размерам свёртку, с которым пришла.
Луна хищно вглядывалась в её действия, стараясь верно понять, что это здесь живой человек делает… ночью?
Со стороны Долгоносиха напоминала и впрямь – ведьму. Растрёпанные, рано поседевшие длинные волосы, худое изрытое морщинами, бледно – белое лицо, длинный с горбинкой, мужской формы нос, тонкие потрескавшиеся губы, лишённые крови, привели бы в ужас любого созерцателя происходящего.
Её действия были точны и выверены, никакого волнения, никаких эмоций, она двигалась точно в рапиде…
Было ощущение, будто здесь снимается кино, так всё выглядело кинематографично и даже колоритно.
Но, в душе у неё клокотало – ГОРЕ, которое она, усилием воли давила, не давая взять верх над ней!..
Будто изваяние, вырубленное из камня, она сейчас сама была олицетворением людского ГОРЯ и СТРАДАНИЯ!..
Подойдя к плите на которой лежал свёрток, она как подрубленная упала на колени… сохраняя мёртвенно – холодное выражение лица, протянула руки к свёртку, и вдруг, её забил сильный озноб…
Дрожащей рукой Долгоносиха хотела откинуть тряпицу, в которую было что – то завёрнуто, и, утробно застонав, упала в обморок…

*******

После того горького случая с «выкидышем», она была уверена, что не быть ей больше матерью никогда! Да и врачи уверяли:- Всё, девка, говорили они, отражалась ты!.. Моли Бога, что, хоть живая ещё осталась!, - вынесли они свой вердикт.
А тут как – то, на «точке» у вокзала, почувствовала себя неважно, затошнило её. И она, заподозрив неладное, свернув торговлю, кое-как приплелась домой, но, к себе сразу не пошла, а решила заглянуть, к здешней повитухе и рассказала ей о своём подозрении. Бабка и «шупать» не стала, только на лицо её глянула и, взяв денежку за… «консультацию», подтвердила её подозрения – беременная она, на седьмом месяце!..
Как, это в её – то возрасте, откуда, она в толк не могла взять? А тут ещё повитуха на ухо «напевала» - куда, дескать, плодят нищету, чем кормить собираются? Сами с хлеба на воду перебиваются!? Долгоносиха уж пожалела, что зашла к бабке, поскольку та была – сплетница несусветная!.. Повитуха на прощание ей и намекнула, если что, то у неё де, «снадобье» имеется – в миг «опростаешься, ослобонишься»!.. – Годочков табе, милка, много видать, в твои годы… О себе подумай, как жить станешь!?
И загудел трущобный рой, засплетничал, людям только кинь на затравку быль или небылицу, так они такой «фольклор»- завертят – отчебучат, что ни в сказке сказать, ни пером…
Чего только ни насочиняли любители «жаренного»!.. И начальство опять приплели, и какого – то матёрого душителя в «отцы» записали, а самые «нахрапистые» и вовсе заврались, инопланетян обвинили в «связи» с Долгоносихой! На сплетни она как всегда, никак не реагировала, «подзалетевшая» усиленно прикидывала: если так, думала она, то… от кого, когда? «Отмотав» на семь месяцев события жизни своей назад, она поняла от кого!.. Это был их участковый, старший лейтенант Пучков, или «Пучок» как его здешние величали. Заглядывал он как – то пару тройку раз, по делам своим служебным к Долгоносихи, на жалобы населения «реагировал». И такие люди в этих краях жили, которые без доноса как без спроса жить не могли.
Эта скользкая порода людей, наблюдается во всём нашем благословенном обществе, не обошла она стороной и трущобы.
Долгоносиха даже на базар сбегала, там зеркало большое было, поглядеть на себя, «живота» почти не было видно!..
Отчего – то она тянула и не обращалась в женскую консультацию, хотя понимала, что рискует.
В принципе Долгоносиха никого и ничего никогда не боялась, но, этот её «залёт» заставил призадуматься. В её ситуации родить ребёнка, означало по миру пойти с протянутой рукой и обречь дитё на нищету! Всё нутро её материнское протестовало, она впадала в отчаянье и злобу на себя, за неспособность найти нужное решение из создавшегося положения. Тянуть было нельзя, ребёнок уже подавал признаки жизни, шевелился и полегонечку «пинался». Другая на седьмом небе была бы от счастья такого, но, только не она. Было такое ощущение, будто женщина заранее что – то спланировала и решила, как ей поступить.
Толчком на отчаянный поступок послужил приход того самого участкового, который давным - давно забыл и думать об их давнишней связи, пусть и мимолётной. По «пьяне» ж всё было, да и кто докажет? Пусть благодарит Бога, что такой «видный, представительный» мужик снизошёл до… уродины!.. Примерно так, говорил тогда, после той «пьяной» ночи Пучок, а теперь, и думать забыл про страсти – мордасти.
Явился участковый, затем, что бы известить «спекулянтку» Долгоносиху, что против неё возбуждено(с ударением на букву У) уголовное дело за незаконную торговлю алкоголем( с ударением на первую букву А). Пучков был родом из этих мест, а потому хаживал сюда временами поначальствовать, да «оброк» собрать с отребья, который выплачивал ему мзду справно.
Это, скорее всего жена милицейская из ревности заставила взять в оборот «страшилку», пообещавшая ей тогда, после памятной ночи, жизнь лютую и адскую, старалась понять - откуда ветер дует, баба - горемыка.
Её вины в том грехе не было. Это он, пьяный мордоворот ввалился без приглашенья, с бутылкой за пазухой. Припёрся по «гражданке», заставил её выпить стакан водки и силой овладел ею. Но, кто ж Долгоносихе поверит, что снасильничал милиционер?
Она, по природе своей не злая, сердобольная, отзывчивая на чужую боль – беду, методично получала от жизни удар за ударом и силы её начали истощаться. В душе росло негодование, граничащее с истерикой – ЗА ЧТО???
Хоть Долгоносиха и была не крещёная, в Бога веровала, иногда даже, неумело правда, молилась. По своему, тихонько… почему – то всегда плача при этом…
Она решилась на страшное, может быть самое страшное, что может существовать в природе человеческой, избавиться от ещё не родившегося ребёнка, и сделать ЭТО удумала… самостоятельно, в тайне, от тех, кто её ненавидел!..
Величайший грех замыслила сотворить баба – убить! Она в глубине души понимала, ЧТО собирается совершить, и невзирая ни на что сделала ЭТО!
Запасшись накануне всем необходимым, прикупив у повитухи «зелье», Долгоносиха, дождавшись ночи, в потёмках, скрежеща зубами, превозмогая адскую боль, совершила ЗЛОДЕЯНИЕ!.. Она убила в себе ребёнка, уничтожила своё материнство, она поставила чёрный крест на своей жизни, она перестала быть… человеком. Сейчас это был клубок оголённых нервов, пронизанный кошмаром и изнуряющим ужасом…
Потеряв много крови, баба едва выжила.
В полуобморочном состоянии Долгоносиха завернула мёртвое дитё в тряпицу, выпив стакан водки, давясь и захлёбываясь, взяла бутылку с керосином и облила всё, что попалось на глаза – пол, кровать, стены пахучей жидкостью. Выйдя на улицу еле передвигая ноги, женщина бросила горящую спичку в комнатку и прикрыла двери, благо в этом полуразвалившемся бараке никто не жил кроме «колдуньи». Прижимая к чахлой груди завёрнутый в тряпку трупик «новорождённого», обезумевшая баба шагнула во тьму.

*******

Придя в себя, Долгоносиха огляделась. Тихая ночь плыла в лунном челноке, исподтишка наблюдая за происходящим. Издалека, со стороны трущоб, доносились еле слышно голоса разбуженных пожаром людей, мерцали всполохи «празднества» зла, подлости и несправедливости.
Но, всё ЭТО как будто было в другой, иной жизни, и вовсе не с ней… Женщина перестала чувствовать боль, ей казалось, сделалось… лучше…
Она просветлела лицом, а лунное обрамление, придавало её лику некую святость и покорность, разгладило морщинки, смикшировало… уродливость облика.
Не состоявшаяся мать, поднялась на ноги, благоговейно взяла в руки свёрток с могильной плиты, уткнулась в него лицом, и замерла в этой позе, мученицы и страдалицы. Её худенькие плечики вздрагивали, она плакала, без слёз и причитаний.
Совершив погребение, она, стоя на коленях, молилась, временами крестясь и кланяясь.
Затем Долгоносиха уснула прямо на могилке своего ребёнка, точно собачка, изгнанная из стаи.
Поднявшееся солнце, не обнаружило ни спящей женщины на могилке, ни следов ночного погребения – всё было как прежде, заросшее травой, заброшенное кладбище и лишь вороньё нарушало кладбищенский покой своим гортанным карканьем.

*******

Барак, сгоревший дотла, ещё некоторое время дымил, источая запах беды и несчастья, потом был погашен пожарными окончательно.
Пострадавших обнаружено не было, а потому дело возбуждать не стали, спустили на «тормозах».
Перепачканные сажей люди, жившие по соседству с пожарищем, утверждали, что в сгоревшем доме, якобы, погибла Долгоносиха, и что пожар приключился по пьяному делу, а стало быть, по вине погибшей.
Люди есть люди, им непременно надо было как – то эту беду объяснить для себя, что бы потом забыть о ней навсегда.